В июле 1931 года великий драматург Бернард Шоу решил отпраздновать своё 75-летие в Москве. В Мавзолее он разглядел в Ленине аристократа, Сталина он посчитал настоящим джентльменом, русских он призвал активнее разрушать церкви. В целом же СССР он считал обществом будущего.
На фото: Бернард Шоу и леди Астор с партийными и деятелями культуры СССР; крайний слева – Карл Радек
В июле 1931 года великий драматург, лауреат Нобелевской премии Бернард Шоу решил отпраздновать своё 75-летие в Москве. Англичанин был лейбористом – умеренным социал-демократом, но при этом он видел СССР в качестве идеального государства будущего. Проверить, что на самом деле из себя представляет Советский Союз, Шоу и отправился в Москву на десять дней.
Его сопровождала небольшая делегация – леди Астор (лютая русофобка), несколько ещё представителей высшего света и Консервативной партии. Описание поездки Шоусделал писатель Генри Вэдсворт Лонгфелло Дан.
Шоу встречали на вокзале делегация советских писателей, журналисты, партийные работники. Когда поезд прибыл на вокзал и замедлил ход, они увидели в узком проходе двери вагона высокого худого мужчину в коричневом костюме, в коричневых перчатках и в коричневой шляпе, которой он махал в воздухе в ответ на приветствия.
Пока мы шли по платформе к ещё большей толпе, ожидающей у выхода с вокзала, я представил ему 18-летнего ирландца. Тот рассказал Шоу, что приехал в Москву на десять дней, но уже живет здесь десять недель и собирается остаться на десять лет. Шоу с энтузиазмом ответил: «Если бы я был таким же молодым, как ты, я бы сделал то же самое!»
Мы остановились в «Метрополе». Отсюда, приняв ванну, Шоу попросил отвезти его к Мавзолею. Наверное, ни один иностранец не стоял так долго у гроба Ленина. Шоу прокомментировал черты, которые он рассматривал: «Чистейший интеллектуал!». Описывая руки, он отметил, что совершенно очевидно, эти руки никогда не работали.
(Леди Астор)
На это леди Астор ответила: «Он же не пролетарий, он аристократ». Шоу тут же возразил: «Вы хотели сказать, интеллектуал, а не аристократ». На что леди Астор ответила: «Это – одно и тоже». И мы все поняли, что для нее, английской леди, это, действительно так, только аристократ мог быть интеллектуалом.
Леди Астор во время этой поездки неоднократно говорила большевистским лидерам: «Вы не рабочий, вы аристократ».
От Мавзолея Шоу пожелал пойти в Кремль. Когда ему показали вид из Кремля на Храм Христа Спасителя, который большевики разбирали на части, Шоу воскликнул: «Вам нужен не экономический пятилетний план, а эстетический». Однако, когда они показали ему, как бережно они сохраняют церкви более ранних периодов, XIII-XIV веков, кресты на соборах и двуглавых орлов на кремлёвских башнях, Шоу прокомментировал это:
«Вы, русские, совершенно непоследовательные революционеры. В Англии Генри VIII и Кромвель в Ирландии сделали гораздо больше, разрушая монастыри. Мы, англичане, действительно, революционеры. А вы – полуреволюционеры».
Сбитые с толку русские никак не могли понять, как относиться к этим словам Шоу, и начали думать, что, возможно, он прав, и они недостаточно последовательны в своей атаке на религию.
Войдя в зал Дворца Съездов, Шоу попросил разрешения попробовать акустику зала и взобрался высоко на трибуну. Услышав крики «Речь! Скажите речь!», он поднял голову, открыл рот и выдал мелодичный йодль без слов, которым пользуются сплавщики на реках.
Леди Астор тоже не осталась в долгу. Она взошла на трибуну и начала речь: «Я – консерватор. Я – капиталистка. Я против коммунизма. Я думаю, что вы все ужасны».
Спускаясь с трибуны, она сказала мне: «Такое звучит здесь первый раз». Однако русские не поняли её речь и аплодировали.
Вечером Шоу захотел посетить московские парки, и мы поехали в Петровский парк, на Новый стадион и в Парк Культуры и Отдыха, где рабочие после четырех дней работы проводили пятый день, в спорте и развлечениях.
Он наблюдал за игрой в волейбол. Один из играющих узнал его, подошёл пожать руку и сказал импровизированную речь для других о том, что он знал о произведениях Шоу.
Леди Астор интересовали играющие дети. Случайно она нашла девочку, говорящую по-английски. Она получила возможность дать девочке высказаться против советской системы, пока не знающие языка русские не могли подслушать. Однако, девочка ответила «Мне всё нравится» и убежала дальше играть с детьми, оставив английскую аристократку ни с чем.
Все девять дней пребывания он был неистощимо любопытен, и он настаивал на том, чтобы мы смотрели те места, которые именно он хотел посмотреть.
В тот вечер неутомимый Шоу пошёл в театр. Во время антракта в честь него устроили овацию, все актёры вышли на сцену с красным транспарантом, на котором было написано по-английски : «Великолепному мастеру Бернарду Шоу – добро пожаловать на советскую землю!»
На следующий день Шоу захотел посмотреть на тюрьмы и поехал в Болшево, в колонию для беспризорников, которая находится в ведении ОГПУ.
Шоу попросили выступить:
«Когда я был мальчишкой, я тоже воровал. Но я воровал так хитро, что меня никто не поймал. Вор – не тот, кто ворует, а тот, кого на этом поймали. Все вы – должно быть, плохие воришки. За границей тысячи преступников разгуливают на свободе, совершая мелкие и тяжкие преступления. Они ещё не пойманы только потому, что они это делают по-хитрому. Однако, придёт время, и их тоже поймают!»
Потом Шоу захотел увидеть советский суд и, побывав на одном из его заседаний, пришёл к выводу, что суд нацелен не на наказание, а на перевоспитание нарушителей закона. И он заявил: «Вы называете это Народным Судом, но его нужно назвать Народной школой».
На следующий день Шоу захотел увидеть рабочих, и все поехали на завод. Он с огромным интересом наблюдал за тем, с каким энтузиазмом работают люди. Во время обеда они попросили его выступить. Он поднялся на грузовик. Обращаясь к передовикам, которых ему представили, он сказал:
«В Англии рабочий, который будет работать быстрее других, получит не медаль, а взбучку от товарищей по работе. В чем разница? Если наши рабочие будут производить больше, это даст возможность акционерам оставаться дольше на Ривьере.
Если же вы работаете быстрее, это дает возможность скорее выполнить пятилетний план. Ваша работа помогает строить социализм.
Когда я вернусь домой, я попытаюсь уговорить английских рабочих сделать тоже самое, что сделали вы, и создать систему, в которой они будут работать на общие нужды, а не на личную прибыль нескольких индивидуумов!»
На обеде у Халатова, председателя правления Госиздата, Шоу попросили выступить. Он спросил: «А есть здесь издатели?». Почти половина присутствующих на обеде подняла руки. «Очень плохо, – сказал он. – Писатели не могут свободно говорить в присутствии издателей. Издатели обычно хорошие бизнесмены, и они эксплуатируют писателей, которые обычно бизнесменами не являются».
«Но у нас всё по-другому», – возразил ему Луначарский. – Писателям много платят, и это они эксплуатируют издательства».
«Тогда – хорошо, – сказал Шоу, – я приеду сюда и буду здесь жить».
Леди Астор попыталась возразить, что советские писатели не свободны так, как были бы свободны в демократической стране. Однако, Шоу перебил её: «По крайней мере, они свободны от иллюзий о демократии».
(Шоу и леди Астор перед входом в Музей Революции)
И русская аудитория оценила его иронию больше, чем сама леди Астор.
Леди Астор попыталась продолжить: «Я свободно могу оставить свой дом на слуг и приехать в вашу страну».
Ей возразил советский партийный деятель Радек: «Вы-то свободны, а ваши слуги?»
Луначарский попытался сгладить обстановку и задал вопрос Шоу, прислушиваются ли к писателям-социалистам в Англии? На это Шоу ответил: «Прислушиваются, но только потому, что у нас с Герьертом Уэллсом есть деньги»
«Глупости! Вы сами знаете, что это – глупости!», – воскликнула леди Астор. Шоу повернулся к ней и ответил: «Леди Астор, вы же сами знаете, что вы бы не пригласили меня в свой загородный дом, если бы я был нищим».
Писатели заулыбались. Шоу продолжал: « Киплинг, конечно, империалист. Но Уэллс ненавидит буржуазию».
Кто-то решил разрядить обстановку, заявив: «Во всяком случае, вы, мистер Шоу, друг русского народа!» Однако, и тут Шоу не доставил удовольствия. «Нет!, – закричал он.- Я не являюсь ничьим народным другом. Я оставляю за собой право критиковать любой народ, в том числе и русских».
На киностудии Шоу записывал речь о Ленине. Он начал её с приветствия: «Ваше Величество, лорды, господа, товарищи». Когда русские его спросили, почему именно в Советском Союзе он начал речь с приветствия из Величеств, он ответил: «В мире осталось не так много королей, они могут заинтересоваться звуковыми фильмами. Я был достаточно вежлив, чтобы включить обращение к ним».
В своей речи Шоу, сравнивая погребение Наполеона в Париже и Ленина в Москве, сказал: «Я не знаю, будет ли ещё такой человек, которому станет придаваться в будущем такое же значение, как Ленину. Если начатый Лениным эксперимент удастся, начнётся новая эра. Если он не удастся, я покину этот мир в печали. Однако, если будущее таково, как его видел Ленин, мы должны радоваться ему и бесстрашно смотреть вперёд!»
Выступая в Колонном зале Дворца профсоюзов, он начал свою речь, подшучивая над своими спутниками: «Лорд и леди Астор, и Маркус Лотиан – землевладельцы огромного масштаба». Затем, повернувшись к аудитории, он добавил: «Не ругайте их за это. Это – не их вина. Это вина британского пролетариата, пролетариата всего мира, только он может освободить их от этого положения!»
Шоу дальше рассказал о том, насколько преувеличены слухи о тяжелой жизни в России. Он комично рассказывал, как родственники собирали их в дорогу, нагружая их корзинами еды, подушками и одеждой, и что все эти вещи пришлось выбросить за ненадобностью из окна поезда, и теперь они валяются вдоль всей железной дороги.
Он также говорил о том, что по Марксу революция должна была произойти в индустриально развитой стране, и английским рабочим должно быть стыдно, что не они оказались ведущими. Когда будет выполнен пятилетний план, Запад будет вынужден идти за Россией.
Шоу встречался с Горьким, Станиславским, с Крупской, от визита к которой осталась под впечатлением даже леди Астор.
Одним из немногих учреждений, вызвавших осуждение Шоу, были музеи революции, прославляющие тех, кто бунтовал против старого режима. После посещения московского Музея революции Шоу сказал экскурсоводу:
«Вы, наверное, с ума сошли, что прославляете восстание теперь, революция — это правительство? Вы что, хотите, чтобы Советы были свергнуты? И разве благоразумно учить молодёжь, что убийство Сталина будет актом бессмертного героизма? Выбросьте отсюда всю эту опасную чепуху и превратите это в Музей закона и порядка!»
В последний вечер перед отъездом Шоу был приглашен на встречу со Сталиным, встречу, которую он особенно требовал организовать, и в которой никто ему не решился отказать.
Обычно иностранцам Сталин уделял не более двадцати минут.
Однако для встречи с Шоу правила изменились, и Сталин провёл в беседе с ним два часа двадцать минут.
Журналисты затем окружили его, пытаясь выяснить подробности этой встречи. Однако, Шоу лишь сказал: «Я вам расскажу кое-что о Сталине: у Сталина чёрные усы».
Уже позднее он всё же чуть подробнее рассказал о встрече со Сталиным:
«Я ожидал увидеть русского рабочего, а увидел грузинского джентльмена. Он не только сам был прост, но и сумел сделать так, чтобы бы и нам было с ним просто. У него хорошее чувство юмора. Он вовсе не злой, но и не легковерный.
Сталин дал понять, что нет нужды говорить с ним о России, потому что, учитывая его положение, чтобы он ни сказал, это будет принято как предвзятость. А потому он воспользовался возможностью поговорить об Англии. Он говорил о трёх личностях – Кромвеле, Чемберлене и Черчилле.
Кромвель, казнивший короля и создавший республику был его любимцем. Сталин всё время его цитировал, вспоминая цитату «на бога надейся, но порох держи сухим». От Кромвеля он перешёл к Чемберлену и Черчиллю, их враждебности к Советскому Союзу.
Шоу пытался убедить Сталина не быть таким пристрастным к Черчиллю, убеждая, что тот уже – отживший политик. Сталин, напротив, был о нём высокого мнения и верил в то, что Черчилль намеренно разжигает войну против Советов. «Ни один интеллигентный человек не поверит тем глупостям о Советском Союзе, которые говорит Черчилль», – сказал Сталин.
Шоу ответил: «Возможно, Черчилль – не интеллигентный человек», и предложил пригласить Черчилля в Россию, чтобы тот «спустил пар». С этим предложением Сталин, похоже, согласился».
На прощальном ужине Луначарский заявил, что за девять дней посещений Шоу понял больше, чем некоторые иностранцы за девять месяцев.
По возвращении домой Шоу атаковали журналисты, пытаясь получить хоть один негативный отзыв о Советской России. Но Шоу не предоставил им такой возможности.
В Берлине отвечая на вопрос об отношении к Сталину, Гитлеру, Шоу сказал: «Сталин – гигант, остальные политики – пигмеи».
Отвечая на вопрос о том, не творится ли в России хаос по сравнению с другими странами, Шоу ответил: «Россия наводит в стране порядок, другие страны лишь валяют дурака». Сравнивая Россию и Америку, Шоу признавал, что в обеих странах существует зло, но, если в России оно отступает, то в Америке оно наступает.
«Русского не приучают считать себя русским, его приучают считать себя членом международного сообщества пролетариата. Русский плотник, каменщик или пахарь не питает вражды к английскому плотнику, каменщику или пахарю и не будет против них как таковых воевать. Но если английский капиталист скажет русскому коммунисту: «Начнём, наш час пробил», он встретит сопротивление беспощадных, дисциплинированных и хорошо вооруженных фанатиков; и знаменитый Марксов закон исторического развития будет на стороне этих фанатиков», – считал Шоу.
Источник: Блог Толкователя