В пятницу Кировский областной суд освободил под подписку о невыезде Алексея Навального и Петра Офицерова, осужденных на пять и четыре года соответственно по делу «Кировлеса». Таким образом было удовлетворено ходатайство обжаловавшей их арест прокуратуры, которая мотивировал его участием оппозиционера на выборах мэра Москвы. Сам Навальный заявил: «Что касается участия в выборах — я не ручной котенок или щенок, которого можно выкинуть и вернуть».
Еще во время заседания областного суда Кировской области оппозиционер попросил идентифицировать личность гособвинителя и заявил, что сам факт рассмотрения апелляции говорит об отсутствии доказательств вины осужденного.
«Я прошу установить личность прокурора Сергея Богданова. Возможно, это не прокурор Богданов, а его двойник. Ведь именно прокурор Богданов требовал, чтобы меня взяли под стражу в зале суда», — заявил Навальный. Он также назвал принятое Кировским судом решение «уникальным явлением в сфере российского правосудия».
Навальный также подтвердил, что его предвыборный штаб продолжит работу. Однако в какой форме он будет участвовать в избирательной компании, Навальный решит только после возвращения в Москву.
Напомним, накануне Алексея Навального и Петра Офицерова приговорили к пяти и четырем годам колонии соответственно, признав их виновными в хищении 16 млн рублей у предприятия «Кировлес». Судья Сергей Блинов постановил взять обоих осужденных под стражу прямо в зале заседания. На машине ФСИН их увезли в СИЗО.
Внезапное освобождение Алексея Навального для «Московского монитора» прокомментировал председатель президиума Московской городской коллегии адвокатов, член Совета Федеральной палаты адвокатов РФ, член Комиссии Общественной палаты РФ по общественному контролю за деятельностью правоохранительных органов, силовых структур и реформированием судебно-правовой системы Генри Резник.
— Освобождение Навального похоже на какой-то сбой матрицы – то есть, жесткий приговор и тут же дарование свободы. Чем можно объяснить этот парадокс?
— Это политические игры. Власть показывает, кто командует парадом. Показывает, что может воплотить в реальность любое свое решение. Может превратить суд в обвинительный орган, изгнав оттуда презумпцию невиновности по политически мотивированным делам; может заставить прокуратуру — государственного обвинителя -выполнять функцию защиты; может загнать защиту в подполье. Власть показывает свою силу.
— Это беспрецедентный случай в судебной практике или в прошлом имелись какие-то похожие решения суда?
— В моей достаточно богатой практике, случаев, чтобы прокуратура обжаловала решение суда об изменении мер пресечения, не было. Я думаю, таких случаев в природе не было вообще. Но, когда суд осуждал лишением свободы, не изменяя при этом меру пресечения, которая, в свою очередь, не являлась заключением под стражу, – такой случай в моей практике был.
Я вспоминаю одно дело, по которому я защищал женщину, которая обвинялась в убийстве своего мужа. Я отстаивал позицию, что это было убийство в состоянии аффекта, вызванного неправомерными действиями потерпевшего. Ну такой смягченный состав. Суд в первой инстанции со мной не согласился, ту женщину осудили пятью годами лишения свободы, но меру пресечения ей не изменили – она не была под стражей.
И вот представьте — мне удалось убедить суд конституционной инстанции (а это был верховный суд), что приговор девушки необходимо переквалифицировать на более мягкую статью. Судебная коллегия верховного суда согласилась со мной. Женщина была осуждена за убийство в состоянии аффекта, вызванного неправомерными действиями потерпевшего, и ей было назначено 3 года условно.
Могу сказать, что независимо от разных политических игрищ существует позитивное последствие, которое заключается в напоминании о существовании кодекса. Это правило, заключающееся в обязательном взятии под стражу в суде первой инстанции при осуждении к лишению свободы, из закона не вытекает. Это право суда, но это не его обязанность.
Поэтому защита по тем или иным делам, ссылаясь на этот прецедент, может оспаривать, например, необоснованность или изменение меры пресечения. Потому что продолжает действовать презумпция невиновности. Она у нас опровергается тогда, когда приговор вступает в законную силу. Есть некоторая зависимость: для апелляционной инстанции, в отличие от конституционной, может иметь место полный пересмотр приговора.
В общем есть корреляция: вышестоящие суды менее охотно идут на смягчение приговора тогда, когда человек уже находится под стражей. А если он не под стражей, то вышестоящему суду психологически легче проявить беспристрастность и независимость.